Неточные совпадения
Я не намекал ни разу ни о
пьяном господине, ни о прежнем моем поведении, ни о Грушницком. Впечатление, произведенное на нее неприятною сценою, мало-помалу рассеялось; личико ее расцвело; она шутила очень мило; ее
разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее замечания иногда глубоки… Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится. Она наклонила головку и слегка покраснела.
А сегодня поутру, в восемь часов, — то есть это на третий-то день, понимаешь? — вижу, входит ко мне Миколай, не тверезый, да и не то чтоб очень
пьяный, а понимать
разговор может.
— Тут уж есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и родителях бесстыдный
разговор в
пьяном виде с чужими, да-с! А господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, — говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог с ним! А вот бродил тут молодой человек, Иноков, даже у меня был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен!
— Опять! Вот вы какие: сами затеяли
разговор, а теперь выдумали, что люблю. Уж и люблю! Он и мечтать не смеет! Любить — как это можно! Что еще бабушка скажет? — прибавила она, рассеянно играя бородой Райского и не подозревая, что пальцы ее, как змеи, ползали по его нервам, поднимали в нем тревогу, зажигали огонь в крови, туманили рассудок. Он
пьянел с каждым движением пальцев.
— Какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм! — проговорил Митя в совершенном отчаянии. Пот лился с его лица. Воспользовавшись минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи
пьяным, он все же не способен ни к какому
разговору, «а у вас дело важное, так уж вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и согласился.
Между сплетень
Такую речь сболтнула птица-баба, —
Что плавая в заливе Ленкоранском,
В Гилянских ли озерах, уж не помню,
У
пьяного оборвыша факира
И солнышка горячий
разговорУслышала о том, что будто Солнце
Сбирается сгубить Снегурку; только
И ждет того, чтоб заронить ей в сердце
Лучом своим огонь любви; тогда
Спасенья нет Снегурочке, Ярило
Сожжет ее, испепелит, растопит.
Вспыхнувшая
пьяная энергия сразу сменилась слезливым настроением, и Харитон Артемьич принялся жаловаться на сына Лиодора, который от рук отбился и на него, отца, бросился как-то с ножом. Потом он повторил начатый еще давеча
разговор о зятьях.
Они вместе отправились на Фотьянку. Дорогой
пьяная оживленность Кожина вдруг сменилась полным упадком душевных сил. Кишкин тоже угнетенно вздыхал и время от времени встряхивал головой, припоминая свой
разговор с проклятым секретарем. Он жалел, что разболтался относительно болота на Мутяшке, — хитер Илья Федотыч, как раз подошлет кого-нибудь к Ястребову и отобьет. От него все станется… Под этим впечатлением завязался
разговор.
Он очень верно подражал жужжанию мухи, которую
пьяный ловит на оконном стекле, и звукам пилы; смешно представлял, став лицом в угол,
разговор нервной дамы по телефону, подражал пению граммофонной пластинки и, наконец, чрезвычайно живо показал мальчишку-персиянина с ученой обезьяной.
После обеда, когда вся компания сидела за стаканами вина,
разговор принял настолько непринужденный характер, что даже Нина Леонтьевна сочла за лучшее удалиться восвояси. Лаптев пил много, но не
пьянел, а только поправлял свои волнистые белокурые волосы. Когда Сарматов соврал какой-то очень пикантный и невозможный анекдот из бессарабской жизни, Лаптев опять спросил у Прейна, что это за человек.
Нашел он как-то на дороге гривенник — поднял и схоронил. В другой раз благодетель гривенничком пожаловал — тоже схоронил. Полюбились ему деньги; дома об них только и
разговору. Отец ли
пьяный проспится — все хнычет, что денег нет; мать к благодетелю пристает — все деньгами попрекает.
Он умолк и ничем не выразил желания продолжать
разговор. Я обдумывал, что сказать, как на палубе раздались шаги и возглас: «Ха-ха!» — сопровождаемый, должно быть,
пьяным жестом.
Приисковые рабочие очень любили Володьку Пятова, потому что он последнюю копейку умел поставить ребром и обходился со всеми запанибрата. Только
пьяный он начинал крепко безобразничать и успокаивался не иначе как связанный веревками по рукам и ногам. Михалко и Архип завидовали пиджакам Володьки, его прокрахмаленным сорочкам и особенно его свободному
разговору и смелости, с какой он держал себя везде. Особенно Архип увлекался им и старался во всем копировать своего приятеля, даже в походке.
Они не пошли в комнату, где собирались товарищи, а сели в общей зале в углу. Было много публики, но
пьяных не замечалось, хотя речи звучали громко и ясно, слышалось необычное возбуждение. Климков по привычке начал вслушиваться в
разговоры, а мысль о Саше, не покидая его, тихо развивалась в голове, ошеломлённой впечатлениями дня, но освежаемой приливами едкой ненависти к шпиону и страха перед ним.
Наш
разговор и мои размышления были прерваны появившейся ватагой
пьяных бурлаков, которая валила к конторе с песнями и пляской, диким гиканьем и присвистом.
По случаю гостей поставили самовар. От чая пахло рыбой, сахар был огрызанный и серый, по хлебу и посуде сновали тараканы; было противно пить, и
разговор был противный — все о нужде да о болезнях. Но не успели выпить и по чашке, как со двора донесся громкий, протяжный
пьяный крик...
Сыщик Григорьев, притворяясь
пьяным, подслушал в воскресенье в пивной лавке один из таких таинственных
разговоров.
Графиня и Артур сели на траву и принялись вспоминать былое…Они вспоминали, но не касались ни любви, ни разрыва…
Разговор вертелся около венского житья-бытья, дома Гейленштралей, артистов, вечерних прогулок…Барон говорил и пил. Графиня отказалась от вина. Выпив бутылку, Артур слегка
опьянел; он начал хохотать, острить, говорить колкости.
Я стал прощаться… Многое было сказано ночью, но я не увозил с собою ни одного решенного вопроса и от всего
разговора теперь утром у меня в памяти, как на фильтре, оставались только огни и образ Кисочки. Севши на лошадь, я в последний раз взглянул на студента и Ананьева, на истеричную собаку с мутными, точно
пьяными глазами, на рабочих, мелькавших в утреннем тумане, на насыпь, на лошаденку, вытягивающую шею, и подумал...
— В такую ночь только и остается, что пить вино. Мне и Март при
разговоре показался
пьяным… гуляка! Ваш стакан, Вандергуд!
Стали беседовать о вчерашней драке, разыгравшейся на лестнице между живописцем вывесок и
пьяным приказчиком. Хозяйка сообщила несколько новых подробностей; она узнала их утром от жены живописца. Но вскоре
разговор истощился; вчера они уже часа три говорили об этой драке.
Дверь мне отворила мама. Папа уже спал. Я с увлечением стал рассказывать о
пьяных учителях, о поджоге Добрыниным своего дома. Мама слушала холодно и печально, В чем дело? Видимо, в чем-то я проштрафился. Очень мне было знакомо это лицо мамино: это значило, что папа чем-нибудь возмущен до глубины души и с ним предстоит
разговор. И мама сказала мне, чем папа возмущен: что я не приехал домой с бала, когда начался пожар.
— Гость, что ему делается,
пьяный дрыхнет… — со злобой ответила девочка, инстинктивно догадываясь, что между
разговором, который этот «
пьяный гость» вел с Настасьей Лукьяновной, и ее исчезновением, была прямая связь.
Еще накануне в участке, среди своих, вели
разговор о нем, о котором бредила эти дни вся полиция, и пристав с цинизмом старого,
пьяного своего человека называл его героем, а себя старой полицейской шлюхою.